Родился я много лет назад в Люксембурге. Родной язык - мозельфранкский диалект немецкого языка, из скупой чопорности которого я спасся сначала в более сочный „Hochdeutsch”, т.е. в литературный немецкий язык, а дальше в ещё более сочную и живую стихию русской речи.
В те далёкие времена я был не только моложе, чем теперь, но и гораздо глупее. Не достаточно глуп, однако, чтобы не замечать, насколько глуп я. Бродил я по свету, не очень понимая, что происходит вокруг меня и какая там суть; единственное, что я понимал, было то: что я ничего не понимаю.
Стараясь преодолеть это невыносимое состояние, я стал письменно формулировать те скудные мысли, которые удалось вырвать из окружающих меня туманов; что, в конце концов, привело к некоторому усилению сознательности в обращении с языком; и очень много на протяжении всех этих лет было бесед, много чего было прочитано да написано.
В начале этих мытарств писались всякие разбросанные заметки и записки; потом пошла какая-то угрюмая, грубоватая публицистика; а по мере того, как крепчала у меня способность уверенно ориентироваться и двигаться в этих редеющих туманах, и как росло умение отличать суть от привычной вездесущей абсурдности – я стал увлекаться тем, чтобы в литературной форме сознательно доводить до предела невыносимую нашу смутную повседневную абсурдность, тем самым делая её сносной и даже интересной.
Вот таким путём получилось, что я начал писать беллетристику; и благодаря этому беллетристическому разгулью я стал более снисходительным к абсурду и к безобразию нашей жизни.
Раймонд Цоллер
Ты – мастер, добрый человек,
ты царь, и шут, и идиот,
и вдоль проторённых дорог
ты ищешь вход.
Как зебра этот переход
черна, бела, и как доска,
и шах, и мат,
и чей-то взгляд
скользит по той струне,
которая сидит в тебе.
Она натягивает вдруг
как на гитаре этот звук
и рвётся в клочья
забытье.
Прорвётся вдруг
в лохмотьях всё.
Рима Ямалеева
Имею честь приветствовать всех собравшихся.
Позвольте мне сказать несколько слов о человеке, творчество которого будет представлено на сегодняшнем литературном вечере. Человек этот мой очень близкий друг, Раймонд Цоллер. Поэтому мне, как другу, посчастливилось узнать многое из его личной и творческой жизни.
Познакомились мы ещё 10 лет назад в Германии, во Франкфурте на Майне и судьбе оказалось угодным вновь свести нас вместе, несколько лет спустя, на этот раз уже здесь, в нашем с вами родном Тбилиси, который, после стольких лет может уже стал родным и для самого Раймонда. С самого начала нашего знакомства было очевидно, что это человек индивидуального душевного склада, нетипичного внутреннего опыта.
Родился и вырос Раймонд в самом центре западной Европы, в Люксембурге, и с детства был приобщён, а точнее сказать приобщаем к ценностям католической буржуазной культуры. Приобщаем, потому, что процесс этот носил насильственный характер. Я позволяю себе коснуться некоторых биографических моментов его жизни, так как все сознательное творчество и индивидуальное философское credo Раймонда неразрывно связанны с его биографией, с тем, что было для него в разное время жизненно и насущно актуально.
Он никогда не задавался целью писать или быть писателем. Просто этот человек – живёт, и то, что происходит в его духовном мире находит потом своё выражение. Так вот, угнетаемый в детстве чуждым его духу ханжеством фальшивой религиозности (я не касаюсь тут конфессионального вопроса, то есть никоим образом не говорю о лжерелигиозности католицизма с позиций православия) и массовым моралистическим пафосом западноевропейского общества, Раймонд с самых ранних лет стал этому как-то, по мере своих сил, сопротивляться. Что постепенно, со временем привело к настоящему поиску выхода из сложившихся обстоятельств.
Задача тогда состояла в том, чтобы из всяких внешних по отношению к "я" наслоений всевозможных социальных и культурных догматов, выделить состояние или возможность личного существования. Задача эта для Раймонда оказалась тесно и сущностно связанной с феноменом языка. Именно здесь и началось то, что как результат существует сегодня на страницах авторского интернет-журнала Кламурке.
То, о чем так много было сказано во второй половине 20 века со стороны профессиональных лингвистов в ракурсе чисто научного исследования – отчуждение языка от выражаемого им смысла, то есть отдаление языка от его собственной изначальной, онтологической природы – эта сухая научно-философская тема стала для Раймонда вопросом высочайшего внутреннего драматизма и важности. В данных условиях, - забегая чуточку вперёд, так как основательное изложение по этому поводу потребовало бы гораздо большего времени, чем предусмотрено в данном случае,- так, вот, в сложившейся ситуации обусловленности сознания со стороны языка обременённого накопленным опытом говорения, Раймонд предлагает, - не поучая конечно, тон поучения или каких бы то ни было готовых рецептов чужд ему, - придерживаться, стараться придерживаться чёткости сознания вне готовых отношений смысла внутри языковых накоплений.
Сегодня основная часть времени будет уделена художественной прозе Раймонда. Связь всего сказанного мной выше с тем, что предложено будет сегодня слушателю может показаться на первый взгляд недостаточно понятной. Для этого нужно лучше ознакомиться с его творчеством. Но дело в том, что его проза, на мой взгляд, не нуждается в объяснениях со стороны, ибо здесь мы имеем дело с фактом интересного творческого дарования и состоявшегося литературного мастерства, всего того, что способно говорить от своего собственного имени, не нуждаясь в комментаторах.
Джемаль Тавадзе
